Суббота, 20.04.2024, 05:33 | Я рад видеть Вас Гость | Регистрация | Вход
Главная » 2009 » Ноябрь » 2 » В деле замминистра финансов Сторчака нет ни украденного, ни потерпевших, только прослушки ФСБ.
В деле замминистра финансов Сторчака нет ни украденного, ни потерпевших, только прослушки ФСБ. | 15:19 |
| Генеральная прокуратура должна решить, утверждать ей обвинительное заключение по делу заместителя министра финансов РФ Сергея Сторчака или же вернуть Следственному комитету на доработку. Показательно, что в прошлую пятницу одно такое знаковое дело уже было «отбраковано» . Речь идет о бывшем генерале Госнаркоконтроля Бульбове, арестованном примерно в одно время со Сторчаком, то есть осенью 2007 года. Эксперты в тот момент даже видели взаимосвязь двух скандальных эпизодов, предполагая, что они могут быть внешним обострением борьбы между кланами либералов и силовиков накануне смены первого лица государства. Впрочем, под ковром свечку никто не держал. А значит, мы не можем обоснованно говорить о том, кто и по каким причинам заказал дело Сторчака. Но лично я абсолютно уверен в том, что такое дело не могло появиться на свет само по себе, даже в рамках показной и неумелой борьбы с коррупцией. Здесь непременно должна быть инициатива крайне влиятельных лиц или групп, которым Сторчак почему-то оказался неугоден. Моя уверенность основана на том простом и вытекающем из общедоступной информации обстоятельстве, что в этом деле нет ни потерпевшего, ни события преступления. Собственно, никто, ни у кого и ничего не украл. Текста обвинительного заключения пока никто, кроме сторон и Генпрокуратуры, не видел. Однако в открытых источниках и в ходе предшествовавших судебных разбирательств, в том числе по вопросу об избрании Сторчаку меры пресечения в виде ареста, было озвучено достаточно информации для того, чтобы нарисовать картину предполагаемого преступления. Так, как ее видит следствие. Позиция следствия В начале 2005 года Сторчак решил выпить кофе в «Кофе Хаусе» на Ильинке, в нескольких минутах пешей ходьбы от рабочего кабинета в Минфине. В кафе его ожидал экс-коллега Вадим Волков, который после ухода из правительства трудоустроился председателем совета директоров Межрегионального инвестиционного банка (МИБ). Волков рассказал, что у его знакомых, члена совета директоров МИБа Игоря Круглякова и гендиректора ЗАО «Содэксим» Виктора Захарова, появилась идея заработать легкие деньги за счет государства. Мол, российский Минфин еще с 1996 года должен «Содэксиму» несколько миллионов долларов, но все никак не отдает, хотя наличие долга признает и кормит завтраками. И если бы господин Сторчак посодействовал в выбивании денег, то часть из них благодарные коммерсанты непременно бы откатили. Между прочим, 10%. Для Сторчака не было ничего проще, ведь он возглавлял в Минфине департамент международных финансовых отношений, государственного долга и государственных финансовых активов. А задолженность Минфина перед «Содэксимом» образовалась как раз потому, что фирма, на свою беду, решила поучаствовать в урегулировании проблемы государственного долга Алжира перед Россией. Дело казалось беспроигрышным: «Содэксиму» необходимо было перечислить в бюджет, обескровленный популистской предвыборной кампанией Бориса Ельцина, 24 миллиона долларов с мелочью, а взамен получить бесплатно алжирских товаров на 80 с лишним миллионов долларов для реализации на свободном рынке. И все бы ничего, если бы алжирский Центробанк по каким-то внутренним причинам не отказался бы оплачивать своим фирмам товары, которые те, естественно, не стали поставлять в Россию на условиях гуманитарной помощи. Деньги в бюджет пришли, но свои обязательства Минфин выполнить не смог, а вернуть деньги сразу не захотел. Казалось бы, требования «Содэксима» абсолютно законны. Но есть один нюанс: средства поступили в бюджет со счетов не «Содэксима», а другой фирмы, ЗАО «ППК Санта-Рат». Между двумя компаниями был заключен договор комиссии. Иными словами, «Санта-Рат» платил бюджету, а «Содэксим», у которого на тот момент не было свободных денег, обещал вернуть все потом, с прибыли от продажи алжирских товаров. Но в 2004 году «Санта-Рат» была ликвидирована, расплатился ли с ним «Содэксим», неизвестно. Значит, не ясно, должно ли что-нибудь государство, если своих живых денег фирма вроде и не тратила? Все это сильно осложнило жизнь формирующейся преступной группе. Но, на счастье злоумышленников, 10 марта 2007 г. между Россией и Алжиром было заключено межправительственное соглашение, смысл которого сводился к прощению африканской стране старых долгов в обмен на обещание купить у нас военную технику на круглую сумму. А в статье 3 этого соглашения указано, что правительство каждой из стран обязано самостоятельно урегулировать проблемы со своими юридическими лицами, если они есть. Более того, отмечалось даже, что в России таких проблем нет. О «Содэксиме» как-то забыли. И вот у преступной группы появился джокер: расплатиться по старым долгам нужно для того, чтобы не ставить под удар межправительственное соглашение и вообще международный престиж России. Взяв этот аргумент на щит, Сторчак подавил своим авторитетом сопротивление сотрудников собственного департамента, а также зампреда Внешэкономбанка Смирнова, которому идея компенсации убытков «Содэксмима» из бюджета показалась в корне неправильной. Более того, понимая, что чем больше сумма компенсации, тем больше сумма отката, Сторчак предложил вернуть деньги с процентами из расчета 6% годовых. Таким образом, сумма средств, которую рисковало утратить государство, выросла до 43,4 миллиона долларов. А далее Сторчак подготовил проект письма от имени министра финансов Кудрина, которое Алексей Леонидович, видимо, подписал не глядя. На основании этого письма Минфин подготовил проект закона о внесении изменений в федеральный бюджет на 2007 год. Так в главном финансовом документе страны появилась статья 100.1, смысл которой сводился к возможности выплаты тех самых $43,4 млн в счет урегулирования долгов государства. Ни правительство, ни Федеральное собрание, ни администрация президента, в том числе правовые департаменты этих уважаемых структур, подвоха не заметили. И 23 ноября Закон «О внесении изменений…» был подписан Путиным. Организованная группа была в шаге от реализации своего плана. Но этот шаг им не дали сделать бдительные чекисты. Они заблаговременно поставили Сторчака и членов его семьи на прослушку. Получив таким образом оперативную информацию о готовящемся преступлении, ФСБ обратилась в компетентные органы, и 16 ноября 2007 г. Сторчак был признан обвиняемым по возбужденному уголовному делу и арестован. Вопросы следствию В общем, прекрасная история. Для сайта «Компромат.ру». Но при внимательном и непредвзятом рассмотрении в позиции следствия обнаруживаются серьезнейшие изъяны. Первый из них — вопрос о том, насколько законными были претензии «Содэксима» на выплату ему $43,4 млн? Мне кажется, что наиболее компетентный и полный ответ на этот вопрос дал профессор кафедры гражданского процесса юридического факультета СПбГУ Валерий Мусин (между прочим, научный руководитель Дмитрия Медведева и Владимира Путина). Из текста подготовленного им по запросу Минфина экспертного заключения следует, что, во-первых, отказ алжирского Центробанка выполнять свои обязательства и последовавшее межправительственное соглашение о прощении долга никоим образом не повлияли на отношения между РФ и «Содэксимом». А именно раз Минфин обещал фирме обеспечить товарное покрытие уплаченной в бюджет суммы и не выполнил это обещание по не зависящим от него причинам, то эти деньги нужно вернуть. Во-вторых, их нужно вернуть с процентами, как того требует статья 395 Гражданского кодекса РФ. В-третьих, деньги нужно вернуть именно «Содэксиму». Не важно, что они пришли со счетов «Санта-Рат»: ведь между этой фирмой и правительством никаких договоров заключено не было, а значит, если она и могла что-либо требовать, то только у «Содэксима». Рассчитались они или нет, тоже не важно, как не имеет значения и факт ликвидации «Санта-Рат». Эта история вообще не имеет значения, с точки зрения взаимоотношений РФ и «Содэксима». Простой пример. Вы покупаете квартиру по ипотеке. С кем заключаете договор купли-продажи? С хозяином квартиры. Кто платит ему деньги? Банк. А если после оплаты выяснилось, к примеру, что документы на квартиру были не в порядке и вы не можете оформить ее в собственность, то у кого вы должны забрать деньги? У хозяина. А с кого будет требовать деньги банк? С вас. Может ли он требовать их у продавца? Нет, потому что занимали вы. А если банк разорился? Ничего не изменится, ведь между вами и хозяином квартиры заключен договор, обязательства по которому вы исполнили, а он — нет. С точки зрения обывателя, наверное, и правда обидно расплачиваться по долгам с кем-то, от кого ты, по сути, не получил ни копейки. Но обывательская логика не может ложиться в основу обвинительного заключения. А юридический анализ подтверждает: Сторчак все делал правильно. То есть по закону. Второй изъян в позиции следствия как раз и связан с тем, можно ли обвинять Сторчака в покушении на мошенничество, даже если некая организованная группа действительно существовала и планировала получить деньги из бюджета. Ведь человека нельзя посадить за намерения, пусть даже преступные, только за конкретные дела. Что именно сделал Сторчак? Предположим, он пил кофе с Волковым, а позже — встречался с Захаровым и Кругляковым. И даже обсуждал с ними возможность выплаты денег «Содэксиму». Есть тут состав преступления? Нет. Далее, можно ли усмотреть нарушение закона в его действиях по подготовке той самой статьи 100.1? Давайте рассуждать от противного. Мог ли Сторчак вообще самоустраниться от решения этой проблемы? Не мог, потому что это входило в его должностные обязанности. Было межправительственное соглашение и прямо вытекавшая из него необходимость урегулировать все внутренние проблемы по алжирскому долгу. Была одна проблема — с «Содэксимом», и Сторчак, как замминистра и глава профильного департамента, взялся за ее решение. Мог ли он просто отказать «Содэксиму»? Нет, потому что его претензии юридически обоснованны, как это, например, убедительно доказал профессор Мусин, а также по существу и министр финансов Алексей Кудрин, официально поручившийся за Сторчака. Едва ли осторожный Алексей Леонидович решился бы на такой шаг, если бы у него были хоть небольшие сомнения в правильности действий подчиненного. Мог ли Сторчак отправить «Содэксим» в суд? Нет, потому что в тексте межправительственного соглашения прямо указано: урегулированием споров занимается правительство, и никто другой. Мог ли Сторчак принять решение о выплате суммы долга без процентов? Нет, потому что это решение нельзя принять в одностороннем порядке. У «Содэксима» тут же появилось бы основание обращаться в международный суд и требовать расторжения межправительственного соглашения. Сторчак выбрал единственно возможный путь — вступил в переговоры. И надо сказать, что эти переговоры провел весьма успешно. Ведь если бы дело было в суде, то главным критерием расчета набежавших процентов при отсутствии договора на этот счет между сторонами была бы ставка рефинансирования ЦБ. Которая в девяностых годах была близка, а зачастую и превышала отметку в 100% годовых. Да и в двухтысячных измерялась преимущественно двузначными цифрами. При таком раскладе «Содэксим» мог бы рассчитывать не на $43 млн, а на все 100, если не больше. Сторчак же цифру в 6% годовых, которую ему теперь ставит в вину следствие, взял не с потолка. Это средневзвешенная ставка LIBOR, на основании которой рассчитывается стоимость кредитов на международных финансовых рынках. Резюмирую: Сторчак просто нашел наиболее корректный юридически и при этом относительно дешевый для нашей страны способ исправления серии ошибок, не им допущенных. За это надо бы премию выписать, а не уголовное дело заводить. Список изъянов не закончен. Ведь нужно еще ответить на вопрос, можно ли в принципе обвинять человека в том, что он обеспечил принятие федерального закона? В принципе исчерпывающий ответ дал Конституционный суд, который на жалобу Сторчака с просьбой проверить конституционность федерального закона, в его деле рассматривающегося фактически как орудие преступления, в июле этого года, отказав в рассмотрении жалобы по существу, вынес определение. В определении, в частности, сказано: «Оспариваемый заявителем федеральный закон, в частности вводимая им статья, касается только права правительства принимать решения о выплате соответствующих компенсаций. Он не определяет правовое положение заявителя как участника уголовно-правовых, уголовно-процессуальных или иных правоотношений». Проще говоря, принятие этого закона находится в исключительной компетенции правительства. Это юридическое лицо, в отношении которого уголовное преследование вообще невозможно. Документ приобщен к делу, и мне очень интересно, в чем конкретно теперь обвиняют Сторчака, если обеспечить принятие федерального закона он не мог, а без этого никакое хищение денег не было бы возможным. Дьявольские детали Есть еще несколько странных обстоятельств, заставляющих задуматься о качестве работы следственных органов. Первое — в деле нет потерпевшего. Ну просто нет — и все. Преступление, по версии следствия, совершено (пусть даже речь идет не о хищении, а о покушении на хищение), но ничьи интересы не были нарушены. Это, впрочем, неудивительно. Ведь единственно возможным потерпевшим в данном случае могла бы быть Российская Федерация, причем в лице Минфина. А Минфин (как коллегиально, так и через своих высокопоставленных представителей, включая министра) не единожды заявлял, что не ставит под сомнение правильность действий Сторчака. Недавно было завершено служебное расследование, результат которого можно свести к простому тезису: любой сотрудник Минфина, от клерка до министра, находясь на месте Сторчака, действовал бы в истории с «Содэксимом» тем же самым образом. Потому что так предписывают закон и внутренние правила работы ведомства. Второе — скандальная история с экс-начальником главного следственного управления Следственного комитета при прокуратуре Дмитрием Довгим. Напомним, что некоторое время спустя после собственного ареста по обвинению в коррупции он дал интервью «Московскому комсомольцу», в котором, в частности, рассказал, как его непосредственный начальник требовал возбудить против замминистра финансов второе уголовное дело: «Первый звонок прозвучал как раз из-за Сторчака. Я изучил материалы, доложил, мол, состава нет. «Посмотрите снова!» Конечно, журналистам можно наговорить все что угодно. Но мне кажется, что после подобных публичных заявлений Довгия было просто-таки необходимо допросить в качестве свидетеля. И уж под присягой он либо повторил бы сказанное, что поставило бы под сомнение объективность расследования, либо признался бы во лжи. Но этого сделано не было. Наконец, история с обнаруженной в доме Сторчака крупной суммой наличности, эквивалентной миллиону долларов. В интервью «Российской газете» Довгий, тогда еще не подозревавший о своем скором аресте, заявил даже, что это можно назвать одним из доказательств, подтверждающих необходимость содержания Сторчака под стражей. Откуда, мол, у замминистра миллион? Следствие знало про эти деньги задолго до ареста Сторчака. Ведь в течение нескольких месяцев и замминистра, и члены его семьи активно прослушивались. И спецслужбы знали, что семья готовится приобрести дом, для чего дома и собиралась крупная денежная сумма. Делать из этого сенсацию — как-то недопустимо дешево. Если, конечно, следствие не ставило перед собой задачу опорочить Сторчака в общественном мнении. Между прочим, деньги Сторчаку потом вернули. Потому что до перехода в Минфин Сторчак работал топ-менеджером Внешэкономбанка, получал высокий оклад и бонусы. У него были все документы, подтверждавшие легальное происхождение пресловутого миллиона. Пока Генпрокуратура не вынесла свое решение, ни следствие, ни адвокаты не имеют права отвечать на вопросы журналистов, способные повлиять на ход расследования. Поэтому я с абсолютным пониманием отношусь к тому, что еще не получил от них ответов на официальные запросы. И по-прежнему их очень жду. Ведь, возможно, в материалах дела есть другие доказательства, которые полностью убедят меня в виновности Сторчака. Но пока я их не видел. Более того, я даже не могу себе представить, какими могут быть эти доказательства. Все, что известно на сегодняшний день, убеждает: это дело не нужно ни передавать в суд, ни возвращать следствию. Его нужно закрывать. Оригинал материала "Новая газета" | |
| Просмотров: 417 | Добавил: Cheizer | |
